Год 1924 был не более велик и страшен для Оленьки и Поленьки, чем все предыдущие года. А точнее, с того дня, как стало известно о смерти их отца- грузчика, что спьяну потонул. Мать, и без того больная от побоев мужа, стала совсем плоха от голода. В Одессе двум девочкам-подросткам, надеяться не на кого. Да мир не без добрых людей: нашелся врач, что еще их матушку лечил. Он-то и направил сироток прямехонько к опытной женщине, державшей бордель. Девочки оказались смышленые и вскоре сами начали зарабатывать себе на жизнь. И мать кормили да самой ее смерти, и сами были одеты-обуты. Так бы и жили они, не тужили, да вдруг грянула революция. Менялась власть, клиенты, доходы. Девочки приспосабливались, как могли. Правда, под красивых «белых» офицеров приспосабливаться было легче и приятней. А в 19 году вся власть перешла к Советам. Сестер переселили в бараки и заставили клеить коробки, во славу Великой Революции. Ну а заодно додавать рабоче-крестьянскому классу все то, что раньше доставалось белой контре. Разумеется, бесплатно, потому что у нас тут коммунизм. Как-то раз, когда Оленька ушла добывать что-нибудь в лавке на ужин, в барак пришел комиссар один: весь красный, и морда красная. Ну и к Поленьке полез, понятное дело. А та, возьми и ляпни: мол, работай тут в две смены, а получай как за одну. Где же справедливость? Комиссар впал в ярость и Поленьку избил. А что ему будет? Он же комиссар…

Вернувшаяся Оленька выронила из рук сверток с едой и бросилась к сестре. Поля лежала на полу, вся в крови, корчась от боли в перебитой ноге и сломанных ребрах. Тут уж не знаешь что делать: то ли искать мерзавца, то ли звать на помощь. Оля выбрала поиск доктора. И, слава Богу, нашелся еще один добрый врач – Петр Василич. Тоже красный, но хороший. Полю лечил и комиссара ругал. Поленька долго болела и мучилась от боли. Оля таскала ей морфий. Кто ж знал-то что к нему так привыкают? Петр Василич поставил Полю на ноги, но с тех пор без дозы она не могла.

Власть менялась и менялась жизнь сестер. От красных они бежали в Керчь, но город взяли большевики.

Особенно трудно стало достать морфий – пришлось сестрам идти в больницу сиделками. А что, место хорошее – кроме обычного ухода за больными можно и особенно приласкать кое-кого, опять же лишний доход. И морфий под рукой. Да вот беда, однажды застукал Олю за кражей врач один, гаденький. Та с перепугу как стукнет его по башке тем, что под руку попалось. Глядь, а он мертвый!

Кинулись сестрички в бега. Дошли до самого Краснодара. Тут в ресторан и пристроились. Тетя Зоя – мадам хорошая, не обидит. Жорж – сутенер - строгий, но справедливый. И девочки все славные. Все тут не от хорошей жизни. Анечка вот только Романовская при своих деньгах, для души пляшет. А вот Ритка рыжая носом крутит: мы-де белая кость, голубая кровь, не вам чета. И докрутилась: с мадам разругалась, и Жоржик ее уму-разуму поучил. Так эта крыса сбежала, деньги мадам прихватила и медальончик Оли с Полей – единственную память о матушке с собой унесла.

Надо, кстати, и о ресторане сказать : держал его Родион Петрович. Поговаривали, что брат у него бандит, да девочек это не касалось. Родион Петрович был мужик оборотистый, девочкам платил за танцы, в их дела особо не лез. Вообще, сестры в ресторане держались на особицу: мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте. Ближе всех была им Аня Романовская и Жаннетка (на самом деле ее звали Женечка, но Жаннетта звучало для клиентов привлекательнее).

Были в ресторане и завсегдатаи: Трофим Макарыч и Валентина Павловна – люди широкой души. Трофим Макарыч девочек любил, домой приглашал. Не потому, что очень гостеприимный, а потому что в ресторане почти всегда бдила за ним Валентина Павловна. Сестры думали, что она все про мужа знает, но не запрещает, чтобы он какой-нибудь «порядочной» любовницей не обзавелся.

Ну и девочек постоянные клиенты бывали – тот же Фундук из рюмочной.

Ресторан Родиона Петровича мужчины частенько посещали вместе с дамами, что девочек нервировало. Ну как – жена? Но чаще всего ночью мужчины возвращались одни, и вот тогда начиналось самое веселье. Трофим Макарыч заказывал цыганочку с выходом, сорил деньгами, Валентина Павловна со Светланой танцевала шимми, кто-нибудь ставил всем выпивку. В общем, жить было можно.

А еще была медсестра Светлана – она за 2 рубля продавала Поленьке морфий. К слову, работала она под началом доброго доктора Петра Василича, который тоже перебрался в Краснодар.

Надо еще сказать, что незадолго до описываемых событий Оленька побывала у Трофима Макарыча и обнаружила расписку, написанную той самой рыжей Риткой. Мол, разрешаю пожить в моей комнате двоюродной сестре – Трофимовой Марии. Оля недолго думая расписочку прихватила.

Как-то вечером зашла в ресторан веселая компания: сначала все шло как обычно – тосты, песни, пляски, построить глазки, подсесть рядышком. А потом один – лысый такой – ушел с Поленькой в кабинет. Вернулась Поля слишком быстро и к сестре: мол, ничего ему от не надо кроме морфия. Ну, пошла Оля с ним договариваться. Страшновато, конечно, но может, удастся с него комиссию получить. Оленька стрясла с него 6 рублей – это на три дозы хватит. Две лысому, одну Поле. Ну, прикинулась она больной (ой, чтой-то с сердцем плохо) и отправились они с Полей к Светочке. Честные проститутки по ночам одни не ходят. В больнице медсестры не оказалось, поэтому пошли они к доктору Хованскому – вдруг она там, по делам. И правда, говорят, тут сестра. Да только не та, а Нина – комсомолка. Ох, и конфуз бы вышел, пришлось сказать, что наступило резкое улучшение.

По счастью, Светочка нашлась, и даже дозы принесла. Одну лысому отдали, одну себе взяли – всем хорошо.

Вообще, разный народ захаживал: вот, тот же Виконт. Подозвал к себе Оленьку и говорит: «Есть ли у вас цветы? Подайте их мне на стол!» И вот поди ж ты разбери – про цветы он, или про какое новомодное извращение.

Или вот француз заглядывал – смотрит, смотрит, а девочку не выбирает. Говорит – денег нет. Видать, ненастоящий он француз, шпион.

А еще люди в белых шарфах. О, эти люди приносят с собой запах заграничных авантюр и Рио-де-Жанейро, где у каждого мужчины есть белый шарф, белые штаны и белый шарабан.

В общем, неплохо жилось сестрам, если бы вдруг не начались перебои с морфием. Тут –то Оля с Полей заметили, что тете Зое тоже как-то нехорошо. Все время о медсестре Светочке спрашивает, нервничает… А Светочка что может сделать: в больнице проверка. Сначала доктора Хованского ограбили – тоже наркоман в дом доктора залез. Да его убили, морфий конфисковали. Потом, говорят, из больницы кто-то морфий тырить начал. По-крупному. А тете Зое и Поле все хуже и хуже. Поленька уж и к морякам заезжим подходила, что рыбой торговали, и вокруг больницы три раза обошла…Тут-то Оля о расписочке вспомнила – рассказала сестре. Подумали они – может его пошантажировать, если у него выходы есть на морфий. Пошли они к меценату своему, а тот в отказ – никак вам, девочки, помочь не могу. Тут и Поленька сестре рассказала, что она – бандитская наводчица. Может, кто из ее знакомцев что знает. А те направили ее к доброму доктору Холмскому, в Анапу. Делать нечего, собрались сестры с тетей Зоей к морю. Говорят, морской воздух очень помогает при мигренях.

Анапа была пустынна. По набережной чинно прогуливался Жоржик, укативший еще утром. Ситуация была критичной, и Жоржику рассказали о цели визита к морю. «Доктор Холмский – весьма почтенный человек, я с ним познакомился», - обрадовал Жоржик страдалиц, - «Да вот и он – в «Красном чае»! Девушки заглянули внутрь этого достойного и крайне дорогого заведения. Там действительно сидел представительный мужчина с чемоданчиком и тростью. Но самое главное – там сидела Ритка! Праведный гнев застил даже голос морфия, и сестры окружили воровку. Конфуз вышел, да: при докторе накинулись на эту стерву рыжую: где медальон! А Ритка будто ангел невинный: не видала, не брала, ищите у кого другого. Жоржику бы ее под белы рученьки и в переулочек, так нет: город чужой, район не его…

Неловко было Оле обращаться к доктору сразу после сцены этой, да делать нечего – сестру выручать надо. Пожаловалась она ему на судьбу, и обмолвилась, что из краснодарской больницы тырят морфий. Ну, сказал Холмский - значит, кто-то из больничных тырит. А еще говорит, морфий я вам дам. За червонец. У Оли аж глаз выпал – это ж сумасшедшие деньги! А доктор-то видать, запал на Ритку. Говорит – скину два рубля, ежели от Маргариты отстанете. Тут уж не до жиру – пришлось согласиться. Скинулись все втроем на две порции – Оля, Поля и тетя Зоя. Делили потом дозы пополам, чтобы наподольше хватило.

Уже на вокзале, когда Оля доставала обратные билеты, сумочка ее раскрылась, и взору проводника открылись пакетики с белым порошком. Еле-еле успела она сумочку захлопнуть. В поезде обсуждали дефицит мыла в Анапе. Жорж проявил недюжинноую деловую хватку и предложил спекулировать мылом. Эх, знали бы сестры над чем они смеялись.

В Краснодаре тоже начались перебои с мылом. В магазине образовалась очередь. Родион Петрович отправил за мылом подавальщицу Фаину, которая гордо восседала в начале очереди, с номером 1 на руке. Там же была и Валентина Павловна со своей спутницей Светланой, и прочие достойные люди. О, дефицит! Именно ты породил выражение, дорогое сердцу каждого советского человека: «Вас тут не стояло!» и «Мы все по спискам!». Гражданская война за мыло надвигалась на Краснодар. И тут какой-то пассионарий вскричал: «Доколе, товарищи! Пойдем стройными колонами к Горкому!» Образовалась стихийная демонстрация. Стихийная – потому что Валентина Павловна начала писать стихи, а Жоржик пламенно диктовал избранному делегату текст заявления. Из всего текста Оленька уловила, что отсутствие мыла мешает строительству коммунизма. При чем тут коммунизм она не поняла, но решила что мыло после таких слов должны дать. Возглавляемые делегатом, еще не понявшим во что он ввязался, стройная колонна зашагала к Горкому, скандируя: «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое, и зубной порошок и густой гребешок!»

В Горкоме меры были приняты, мыло стали раздавать по спискам в порядке очереди. Девочки получили последние. И то, певице Аннушке, кажись, не хватило. Удовлетворив потребности в чистоте, жители города Краснодар перешли к культурному досугу – конкурсу Красных талантов. Решив, что все клиенты будут там, девочки отправились в клуб. Там одиноко сидел почтальон Вася, готовый поразить всех своими талантами. Но постепенно народ начал собираться: комсомолка Нина Шарапова, Валентина Павловна со своей спутницей Светланой. Пришла Анечка Романовская. Она получила весть, что ее брат стал красным комиссаром и живет в Москве. Аня очень хотела его найти, а девочки хотели ей в этом помочь. Но выяснилось, что помощь уже не нужна: комиссар Романовский геройски погиб, спасая своих товарищей. Все это Анечка рассказывала Оле, пока все в клубе пели Интернационал. История была печальная, и к случаю подходила. Но вот рассказал Ане о смерти брата молодой красивый летчик из КБ. И это уже к случаю не подходило... Пламенная Нина Шарапова пристыдила несознательных личностей, которым наплевать на смерть милиционера. А им вовсе не наплевать, у них вот тоже смерть, но жить-то надо.

Смотреть на Красные таланты оказалось довольно скучно. Только веселый почтальон Вася хорошо сплясал яблочко. А дальше начались стихи: то про трудовые мозоли лирического героя Валентина Павловны, то про свернутые Маяковским шеи канареек. Оле стало тоскливо, и она взяла со столика томик Блока. Это были дореволюционные стихи: про любовь, красоту. И ей внезапно захотелось крикнуть всем: «Какие же вы лицемеры! Вы ходите по кабакам, снимаете девочек, гонитесь за наживой, в жизни не видели ни одной трудовой мозоли, а говорите о светлом будущем, коммунизме каком-то! Это все ложь! Да никто здесь не верит в эту болтовню!»

Оля не могла больше сидеть и выбежала прочь из клуба. Следом за ней вышли Поленька, Аня и тетя Зоя.

В ресторане было пустынно. Сливки краснодарского дна сидели за отдельным столом. Оля плакала и говорила, что все вокруг фальшивое. Аня переживала, что Гришка-беспризорник назвал ее предательницей, потому что она в Москву собралась. А ведь и хорошо, что собралась. Может, этот летчик и правда поможет ей в люди выбраться. Тетя Зоя и Полина становились все мрачнее и раздражительнее – кончалось действие морфия. Жаннетта хотела спать. Капитолина сидела где-то на кухне с работником Антоном.

Тетя Зое становилась все злее, а Поля все апатичнее. Оле стало нехорошо. Она уже видела это выражение лица у своей сестры. Значит, дело совсем худо. Надо бы бежать к доктору. Вот, Петр Василич, что Поленьку лечил. Может, у него морфий есть. К врачу Поля отправилась одна. Вышла от него красная: он предложил ей пойти учиться и поработать в больнице. Оля содрогнулась, вспомнив остекленевшие глаза убитого врача. Ну уж нет, попробуем пойти к доктору Хованскому.

Тот принял сестер, выслушал жалобы на головную боль, сделал какую-то настойку ландышевую, дал бесполезную таблетку и рассказал о кокаине. Морфия не дал.

Ландышевая настойка Поле не помогла.

И тут по улице Советской, с чемоданом и тростью наперевес прошествовал доктор Холмский. Почти не таясь, сестры и тетя Зоя побежали к нему. «15 рублей за дозу». Это же приговор! До ночи таких денег не заработать. Тетя Зоя посмотрела на врача каким-то особенным взглядом. Оля такого никогда у нее раньше не видела. «Помнишь меня?» - спросила тетя Зоя голосом юной девушки. Лицо доктора дернулось, и Оля отошла. Она не хотела знать тайны мадам.

Но вскоре тетя Зоя сама подошла к ней и протянула два царских рубля: «Продайте на черном рынке, может хватит на морфий». Черный рынок – это что-то бандитское, смекнула Оля. Взяв сестру, она отправилась в рюмочную, к некоему Никите – обладателю белого шарфа и капитанской фуражки. Тот посмотрел на деньги и сказал, что похожие из музея украли. Может их и можно продать, только для этого надо бы Никите отдать. Оля и Поля переглянулись и сказали, что сделать это никак нельзя, потому что деньги не ихние. И побежали прятать рубли под красные шелковые простыни в кабинете при ресторане.

Но, прячь не прячь, а денег на морфий достать не удалось. Эх, наверняка доктор Холмский носит морфий в чемодане. Если бы Жоржик украл чемодан! Жорж, надо сказать, был человеком молчаливым, и ничего на это не ответил.

Тетя Зоя не выходила из дома, с кухни доносились ее раздраженные крики. И это тоже не сулило ничего хорошего. Поля искала чайник с кипятком, чтобы ошпариться – вдруг тогда морфий вколют. Оля бросилась к больнице – кинуться в ноги доктору. В конце концов, он тоже мужчина, может возьмет не деньгами, а натурой. Петр Василич был один, но поговорить с ним не удалось. В больницу пришел доктор Хованский – принес лекарства в дар. Это Оля подслушала под дверью. Наверняка и морфий там! Жалко только, что все время кто-то в больнице находится. Медсестра Мария так вообще там живет. Может, с ней можно договориться? И тут ангелом божьим слетела к Поле с Олей медсестра Светлана. У нее была ОДНА доза за ДВА рубля! Сказала, что ни у кого морфия нет. На операции не хватает. Оля посмотрела на заострившееся лицо Полины и протянула ей лекарство . Никогда ей уже не отмолиться – сначала сестру не уберегла от сволоты этой комиссарской, потом сама же наркоту ей таскала, потом человека прибила, а теперь вот тетю Зою на смерть обрекла.

Идти домой к тете Зое было страшно, но за свои поступки надо отвечать. Девушки еле успели. Тетя Зоя кончалась. Она вцепилась в их руки и простонала: «Толик, он племянник мой! Найдите его, отдайте деньги и во всем помогайте!». Мадам тяжело упала на лавку, Поля кинулась за врачом, а Оля стала судорожно прятать сумку покойницы. Толика она знала – он заходил в ресторан и недавно был в их квартире – они о чем-то с тете Зоей шептались на кухне.

Каким-то чудом рядом оказались Жанетка и Анечка Романовская. Вернулась запыхавшаяся Поля. И только тут до всех дошло, что документы есть только у Ани. Оля бросилась искать Трофима Макарыча, Поля с Жаннеткой побежали в ресторан. Трофим Макарыч присутствия духа не потерял. Про Толика он знал и велел Оле разыскать его. А ежели найти его не удастся, то надо будет Аню Романосвкую прописать - пусть она и станет руководителем танцевального коллектива.

Оля бежала по улицам Краснодара, ее била дрожь. Все, что она могла сделать для тети Зои сейчас – исполнить ее последнюю волю. Уже на вокзале она встретила Жоржика с чемоданом Холмского в руках. «Тетя Зоя умерла!». Жорж со своим обычным непроницаемым выражением лица повел ее к ресторану. В кабинете Жорж рассказал Оле и Поле, что гнидой доктор Холмский жил, гнидой и умер. И еще один врач не вовремя зашел. В чемодане морфия не оказалось. Только дурацкое яйцо, банка икры и бесполезные лекарства. Оле и Поле стало очень страшно. Жоржа надо прикрывать до последнего. Ежели понадобится они скажут, что сами поехали в Анапу и убили этих докторов. А сейчас надо работать, плясать. Да что угодно делать лишь бы не ныкаться по углам. А еще одеться покрасивше напоследок. Уж если идти на расстрел, так в самом лучшем платье.

Девушки выходили на сцену, смеялись, что-то говорили посетителям, несли околесицу про пролетарских мышей и дружественных негров. А потом убегали за кулисы и улыбки сползали с их лиц, как краска с заборов.

В ресторан зашел Толик. Оленька поманила его в кабинет и сказала о тете Зое. Трясущимися руками она достала ее царские рубли и бумажные деньги. Спросила, в чем нужна помощь. Толик сказал, что ему нужен доктор Хованский. Оля обещала сказать, когда увидит. Толик поцеловал ей руку.

Оля рассказала Полине, что выполнила волю покойницы. И заметила, что Поле снова плохо. В этот раз особенно. В городе стреляли. Припрятанный Жоржиком чемодан нашли. Выходить из кабаре было опасно. Поля упала в обморок на сцене, Оля бросилась на помощь. Никогда в жизни она не молилась за сестру так горячо. Дрожат Полины ресницы, она встает. Шатается, но встает. Опрокидывает рюмку и выходит на сцену. Оле хочется кричать в голос, но этого нельзя делать. Прибегает Анечка Романовская – поезд, говорит. На Москву! Поехали! Поля падает, кто-то подхватывает ее на руки. Да, поезд! Может, еще не поздно! Зачем ехать?! Куда?! Да не важно! Здесь нельзя оставаться. Жоржик!!! Его нет. Господи, да что же это? Аня и Оля, подхватив кое-как Полину, бегут на вокзал. Опоздали, девушки. Поезд ушел две минуты назад.

Полина стонет. Скорее в больницу! Пьяные Петр Василич и еще один врач кладут Полю на стол. Говорят про нож. Какой нож? А, да они про Полины ножки! Пусть их говорят, думает Оля. Лишь бы сестру спасли. Но все бесполезно: доктора говорят, чтобы ее уносили. Все равно помрет.

Какие-то докторские бабы ругаются и прогоняют девочек. Капитолина помогает Оле нести сестру. В темноте они ошиблись улицей и натолкнулись на милиционера. Тот требует чего-то, но Оля не слышит. Ей надо отнести сестру домой. В Краснодаре не осталось ни одного мужчины. Только белые шарфы, белые халаты, зеленые гимнастерки. А внутри пусто. Капитолина идет с милиционером. Господи, помоги ей. Она больна сифилисом. И она ничего не знает про морфий. Не сдаст.

В коммуналку приходит Аня Романовская и Жанетка в сопровождении Трифона Макарыча. Оля отдала ему расписку Риты после смерти тети Зои и он заметил браслет мадам, который сестры заныкали. Теперь Трофим Макарыч предлагал сделать за браслет выездные документы.

Внезапно раздался яростный стук в дверь. Появилась Нина Шарапова в сопровождении Капитолины. Все потонуло в тумане: Шарапова что-то говорила командным голосом, велела тащить Полю к врачам, говорила что ее там вылечат. Оля рассказала, что врачи уже послали их куда подальше и вообще пьяные, но ее не слушали. Капитолина начала болтать, что у Полины передозировка морфия. Вот дура-то! В больнице была только медсестра. Услышав про морфий, она сказала, что врачи тут бессильны. «Да какой морфий! – Полина просто без сил. Все бесполезно, но за что-то надо хвататься. «Врач сказал, что морфий» - никак не успокаивается Капитолина. Оля передает сестру на руке Жанетке. И разворачивается к Капитолине. Рядом с Олей Аня Романовская. Они такие разные, но сейчас выражение их лиц очень схоже. Капитолина сдала их, уж не известно почему, но она – крыса. И если еще хоть раз рот откроет, то найдут ее с улыбкой от уха до уха.

Теперь домой. Оля держит сестру за руку. Рядом Жорж, Анечка и Жанетка. Трофим Макарыч забирает браслет и увозит Жанетку в Анапу. Там они сядут на пароход и уедут за границу. Аня поедет в Москву. Жорж… Жорж, похоже, все-таки влюблен в Полину. А Оля будет держать сестру за руку.

Дверь распахивается и входит милиционер. За ним идет Капитолина. Все-таки, ей не жить. Милиционер что-то говорит об уголовной ответственности за проституции. Но Оля знает, что все это вранье. Они ничего не знают ни о какой продаже морфия. Мент не хочет говорить с Олей, он обращается к Ане. Господи, как же они надоели все!

Оля наклоняется к Полине и слышит, как она стонет. Поля пришла в себя! Ее нужно приподнять, напоить, укрыть, выгнать вон и мента этого и стукачку.

Чудо! Значит, есть Бог-то!

А что же дальше? Москва? Турция? Париж? Не важно, потому что рядом СВОИ люди.