Cоветская Анапа глазами таборной цыганки Ляли Ратуноскири

Вводные и семейный портрет (автору портрета спасибо):

Игрок Элена Мица elena_mitsa

Персонаж: Елена Денисовна Ратунёнок (она же Ляля Ратуноскири, прозванная Мица).

Год рождения 1892, на момент игры персонажу 32 года.

Сестра Ольги Скворцовой. Родилась, росла и вышла замуж в Смоленской губернии. Замужем за кофарем - так цыгане называли перекупщиков лошадей. Типичная цыганская «домохозяйка»: соблюдает цыганскую традицию, грамоте не обучена, в политике не ориентируется абсолютно. Главное - чтоб дети были сыты-одеты, чтоб муж доволен был. Умеет готовить, шить, гадать и плясать, остальное для цыганской женки без надобности. В годы Гражданской с табором металась по дорогам Смоленщины, избегая конфликтов. Приехала на территорию игры проведать блудную сестру и выяснить - возможно ли вернуть беглянку в лоно семьи и цыганского закона.

Игрок Вася imgdale

Персонаж: Василий Григорьевич Ратунёнок (Васька Ратуноскиро).

Год рождения: 1908, на момент игры персонажу 16 лет.

Сын Елены Ратунёнок. Родился и рос в Смоленской губернии в цыганской таборной семье лошадников-кофарей. Грамоте не обучен, хорошо считает, умеет обращаться с лошадьми, торговаться на конной ярмарке и плясать. В политике не ориентируется, слушается папу и маму, не женат. В годы Гражданской был слишком юным, чтобы как-то участвовать, но четко уяснил для себя, что разница между белыми и красными невелика - и от тех, и от других лучше держаться подальше. На территорию игры приехал, сопровождая мать - в одиночку-то порядочной женщине по нынешним временам разъезжать опасно. Это его первое далекое путешествие, поэтому обыкновенной для цыганского юноши бойкости парень не проявляет и держится поближе к матери.

Игрок Айрен airen_elf

Персонаж: Ирина Григорьевна Ратунёнок (Иринка Ратуноскири).

Год рождения: 1909, на момент игры персонажу 15 лет.

Дочь Елены Ратунёнок. Родилась и росла всё в том же смоленском таборе кофарей. Обучена навыкам ведения цыганского домашнего хозяйства и приличным цыганским манерам (закону, традициям, танцам). Неграмотна, о политике вообще не подозревает - ей это ни к чему. Просватана за хорошего парня, но смутное время разбросало людей: где теперь табор жениха - не вполне понятно. Ну, совсем не потеряется, цыганская почта обязательно донесет информацию. Сопровождает мать и брата в поездке, надеется по дороге разведать что-нибудь о запропавшем таборе суженого.

Сестра у меня тут нашлась. Пропала еще в Гражданскую, пошла к красным фершалшей, мужа – срам сказать! – бросила, на коне ездила, штаны носила. Совсем расцыганилась, говорили. Ну где это видано, чтоб цыганка на коне скакала, как мужик, и ведь была бы девчонка сопливая – еще ладно, а тут баба замужняя, тьфу! Не по-цыгански это, погано. И ведь отдавали-то ее за хорового, в Москву! Вой кажный вечер в трактире, в золоте ходи, чего ей надо еще было-то?

Ну, пропала и пропала, погоревали. Времена-то неспокойные, вон у Иринки у моей целый табор жениха ее пропал, а ведь выдавать пора, засидится девка. Да Григорий мой Васильич слова своего назад не берет, я, говорит, коней на переправе не меняю. Я уж ему и так, и сяк, и что цыгане косятся, что, мол, раз не выдаем, так мож порченая какая, хорошо, сестер у нее нет, только два брата, а то и тех бы из-за этой истории брать не спешили бы. А муж мне – «Это какие цыгане говорят, бабы что ль языками чешут?» да «цыганка, придержи язык» - и кнут показал. Ну, я молчу, что я поперек мужа-то скажу.

Так вот про сестру.

А тут дошло по цыганской почте, что жива Лёля моя, в Анапе осела. Ну я и поехала к ней. Хоть и расцыганилась она, а сестра родная всё-таки. Гришку, старшего, с отцом оставила, коней-то не бросишь, пусть помогает. А Иринку с собой взяла, лучше матери за девкой никто не доглядит, шебутная она больно, ну Ваську еще с собой взяли – времена-то неспокойные, неча двум бабам так-то шляться.

Ну, приехали, значит, нашли. Правда с цыганами живет – подобрала брата с сестрой из болгар*, к делу пристроила, мыло с ними вместе варит. А духан с того мыла – в аду чертям тошно, аж слезу вышибает.

Ну встретились мы, обнялись, поговорили про наши цыганские дела – кто умер, кто родился, кто женился. Потом пошел Васька в барахле что-то искать – приносит горшок какой-то старый, битый, да формы чудной еще. Я спрашиваю, чье, цыгане? А никто не сознается, кому дырявый горшок старый нужен. Видать, кто-то смеху ради по дороге подкинул. Ну я говорю Ваське – поди, чяворо, выкинь его кэ бэнга*. Ну он отнес его, кинул у гаджинского* дома – так смешно вышло, часу не прошло, набежали гадже, давай тот горшок в руках крутить, охать и ахать да руками размахивать. Вот дураки, пошил бы на базар целый купили да сторговали подешевле – вот тогда понятно, к чему радость, а так…

Чудной город Анапа. Весь город картинками разукрашен, как на праздник, а базара нет, или может, приехали мы неудачно. Взяла я карты, хотела погадать пойти, чтоб у сестры даром на шее не сидеть, а куды идти-то? Думала, в порт пойду. Там народу тоже много, да тут пришла гаджинка одна мыло у сестры покупать, а сама такая из себя прям раны* - модненька такая, зонтик кружевной, перчаточки такие же, цигарка в мунштучке, а сама та гаджинка точно свечечка – сама тоненькая, и волос стриженый огнем горит. Купила она мыло и говорит: «А погадайте мне, цыгане!» Ну, думаю, на ловца и зверь бежит. Раскинула я ей карты, позолотила она мне ручку, все как полагается.

А потом пошли мы город смотреть. Видим – магазин большой, нивермаг называется. Большой, а без гармошки, как говорится. Ракушек много продается, как будто их на море даром не наберешь, чулки были, вобла лежала. А хозяин – курам на смех, никого в лавке не оставил, дверь расхлебянил и удрал куда-то. Ну Лёлька моя хотела воблину утянуть, потом раздумала, погрызла чуть-чуть да и назад положила – смеху ради, ведь говорят же, что дурака поучить – Бога порадовать. Пошли мы дальше. Только отошли от нивермага того – хозяин прибежал да как начнет вопить! Орал, как оглашенный, на чем свет стоит. А чего орать-то? Сам виноват, кто ж товар-то без пригляда бросает? Повезло ему, что мы цыгане честные, чулков с ракушками его нам не надобно, а народ ведь разный бывает.

Чудной Анапа город. На краю ям понакопано, роются в них гадже-ахеролухи, черепки достают да кости старые тревожат, ироды безбожные.

А вечером мы в ресторации пели-плясали. Денег взяли – уймищу! Страшно сказать, двадцать четыре рубля с полтиной! Слава тебе, Господи, вернулись хоровые времена, теперь, если с конями туго пойдет (а то вон Лёлька говорит, нихамизмы теперь везде будут, лошадей не надобно станет, чудно, право слово!), то пойдем всей семьей по ресторациям глотку драть, как-нибудь проживем, глядишь. Еще, может, золотишко-то наше, что в войну проели, возвернем, куды ж цыганам без золота-то, золото ведь оно как солнце сияет, в ём счастье цыганское.

Потом мы домой поехали. Уговорились мы с Лёлей, что тех цыганят-болгар на Ваське с Иринкой переженим, если Григоий Васильич мой добро даст. Хорошие парень с девкой, работящие, скромные, старшим послушные, рукастые, как все болгары. Настоящие цыгане из них выйдут. Флорика подслеповата, правда, стекла на носу таскает, но мимо нужного не хватается и углы не сшибает, а детей плодить ей не глазами. Опять же, поет хорошо, ремеслом, правда не бабьим владеет, ювелирным, но цацки-то ейные гадже вроде берут, всяко голодной сидеть не будет. А что бесприданные – так с таким-то кушем хоровым тоже не велика беда. Главное, чтоб теперь Григорий Васильич согласился. Он в дому хозяин.

Комментарии:

Болгарами русские цыгане называли румынских кэлдэраров, те в ответ звали их «поляками».

«Чяворо» - мальчик, сынок, «кэ бэнга» - к чертям. И - нет такого слова «чавелла» ;)

Гадже, гаджо, гаджи - нецыгане, нецыган, нецыганка. Вопреки ряду мифов - абсолютно нейтральное название. В разговорной речи русских цыган многие слова могли принимать русифицированную форму.

«Раны» - королева.

И еще - всем огромное спасибо за игру!